Великая Отечественная война навсегда изменила жизнь миллионов людей. Дети уже в 12 лет вставали к станкам на фабриках и заводах, работали в сельском хозяйстве наравне со взрослыми. Из-за далеко не по-детски тяжёлого труда они рано взрослели. И сегодня наш рассказ о судьбе Нины Михайловны Ефременко из села Бурлацкого.
Пожилая женщина начала своё повествование, держа в руках сохранившуюся до сегодняшних дней старую фотографию. Чёрно-белый пожелтевший от времени снимок был сделан осенью 1936 года. На нём запечатлены трёхгодовалая Нина со старшим братом Александром и родителями. Все здоровые, улыбающиеся и не предполагающие, что совсем скоро мир рухнет, начнётся война и всем им предстоит пережить страшные испытания:
Трудное довоенное детство
— Родилась я 29 января 1933 года в селе Бурлацком в семье Михаила Фёдоровича и Анны Демьяновны Шевцовых.
Отец был участником Первой мировой войны, на фронте получил ранение в ногу, поэтому всю оставшуюся жизнь сильно хромал. Но, несмотря на это, трудился в колхозе, летом по ночам пас волов, которые в то время были основной тягловой силой на селе. Тогда были посажены лесные полосы, и нельзя было допустить, чтобы волы повредили их. Отец не мог этого позволить, хотя к ночи сильно уставал, потому что днём помогал скирдовать солому. По рассказам односельчан, отец был очень добрым, заботливым, внимательным человеком и старался всем помочь, за что люди его любили и уважали.
Однажды к ночи он погнал волов в поле. Уставший после трудового дня, присел в борозду отдохнуть и уснул. А тут тракторист решил вспахать это поле, не заметил отца и переехал его трактором. Отец был ещё жив, тракторист оттащил его к скирде и оставил до утра. Это случилось летом 1937 года. Потом отца привезли домой и уложили на кровать. Я была с ним рядом, но лица его не помню. Затем отца отвезли в больницу села Сотниковского, где он пробыл ещё день, а потом — в село Благодарное, откуда врач Геллер отправил его самолётом в Ставрополь. Папа умер на операционном столе и похоронен на одном из ставропольских кладбищ. Точное место захоронения я не знаю.
Мама была из бедной многодетной семьи Кишун. Её родная мать рано умерла и семеро детей (пятеро дочерей и двое сыновей) росли без материнской ласки. Отец женился на другой женщине — Дарье Абраменко, у которой были свои две дочери. Дети росли скромными, трудолюбивыми, всегда помнили маму Марию, но с уважением относились и к мачехе.
Чтобы как-то прокормить большую семью, отец Демьян после полевых работ с осени до весны трудился каменщиком на бурлацком карьере. Он был отличным каменотёсом. Из камня, что рубил Демьян Кишун с товарищами, в селе были построены две церковно-приходские школы, магазин и другие важные объекты.
Мама была самой младшей в семье. Её сестра Гаша работала служанкой в доме председателя земской управы в селе Благодарном и с разрешения хозяйки дома часто брала к себе маму погостить. Семья председателя была бездетной, и барыня, присмотревшись к маме, взяла её на работу горничной. Так Анна Демьяновна до самого замужества жила и работала в доме главы земской управы. Хозяйка была доброй женщиной, справила маме шубку, подарила платья, костюмы, платки и другие вещи. К сожалению, голод 1921-го, а затем и 1933 годов всё это «съел», но чудом уцелел сундук, шубка и тёплое одеяло. Мама сохранила сундук и одеяло, и впоследствии это стало моим приданым.
Когда мама вышла замуж за отца, у них родились дети, но в живых остались только трое младших — брат Саша, 1930 года рождения, я (1933 г.р.) и брат Виктор (1937 г.р.). Со слов мамы, до нас в семье было девять детей. Все они умерли от голода и болезней.
Когда не стало отца, весь тяжкий груз семейных забот лёг на хрупкие мамины плечи. От зари до зари она работала в поле. Яслей в селе не было, и уже с мая мама брала меня в поле, где женщины-колхозницы пропалывали посевы хлопка. Выбрав место, женщины оставляли свои вещи, между ними укладывали меня, завёрнутую в лохмотья, и отправлялись на работу. Однажды они вернулись, а меня нет. Женщины бросились искать пропажу по полю, и одна из них увидела лису, убегающую с тряпичным свёртком в зубах. Женщина стала кричать. Лиса испугалась и выронила свёрток, в котором была я. Сколько же было радости у мамы и её подруг, что я была цела и невредима. Это был голодный 1933 год, случалось всякое.
К счастью, у нас была бабушка Ирина, 1861 года рождения. Она окружила любовью и заботой не только меня и братьев, но и соседских детей-сирот. Подкармливала, штопала и латала худенькую одежонку, присматривала за нами, пока родители были на работе.
Детство у нас было трудное, но стало ещё труднее, когда началась Великая Отечественная война.
И грянула война…
Была у нас в хозяйстве корова по кличке Ёлка, телёнок, овечка, десять кур и гуси. Но жили бедно, потому что весь доход от хозяйства нужно было сдавать государству: яйца, молоко, мясо и даже шкурку от телёнка. А тут ещё осенью 1941 года к нам в дом подселили беженцев из Украины — женщину с двумя детьми. Нас четверо, да их трое, итого семь душ, но наша дорогая мамочка как-то умудрялась прокормить всех. Сколько они у нас прожили, я уже не помню.
В середине августа 1942 года в село пришли немцы, началась оккупация. С первых дней фашисты стали грабить и унижать местное население. Похозяйничали и у нас в доме — стреляли гусей, кур, забирали яйца, пили молоко. Были, к сожалению, в нашем селе и пособники оккупантов. По их доносу фашисты расстреляли учительницу Полину Климовну Сагайдак и несколько еврейских семей. Поговаривали, что был ещё список на уничтожение двухсот семей, но оккупанты не успели привести приговор в исполнение.
Когда совсем было нечего есть, знакомый помог маме зарезать телёнка. Но по чьему-то доносу к нам пришли два полицая. Один из них обыскивал дом и сараи, а другой полез в подвал. Там у нас хранились помидоры, квашеная капуста и немного мяса. Но полицай, сунув руки в овощи и обнаружив мясо, видимо, пожалел нас и сказал напарнику, что мяса нет. Мама плакала…
Помню, как полицаи ставили к стенке нашу учительницу математики Юдифь Марковну с младенцем на руках, ребёнком 4-5 лет и матерью. Мать убили,у Юдифь Марковны от страха пропало грудное молоко, и младенец умер от голода.
Немцы ушли из села в январе 1943-го. Они шли по сельским улицам худые, грязные, оборванные с плетёными корзинами на ногах. Следом в село пришли красноармейцы.
Хорошо помню День Победы. Мы пришли в школу крестьянской молодёжи. Приехали два офицера и сказали: «Дети, сегодня самый большой после Пасхи праздник. Закончилась война. Мы победили! Идите домой, скажите всем и приходите к сельскому совету. Будем праздновать День Победы!» У сельсовета собрались все жители села. День был солнечный. Сколько было радости и слёз! Война закончилась…
Голодные послевоенные годы
В победном 1945-м я окончила четыре класса сельской школы, а осенью должна была пойти в пятый, но не пошла. Одеться было не во что, всё время донимал голод. Самыми голодными были 1946 и 1947 годы, но мы каким-то образом их пережили. Летом добывали себе пищу сами: рвали в полях пастушью сумку, мак, перекати-поле, тайком собирали колоски ячменя и пшеницы на колхозных полях. Их было трудно собирать, а ещё труднее принести домой, потому что нас выслеживали объездчики и отбирали добычу, при этом избивая нагайкой. Одного мальчика они загнали до смерти, он умер от обезвоживания, другие стали заикаться, а многих моих сверстников, детей войны, долгое время преследовали страхи.
Однажды мы с подружкой Ольгой вдвоём собирали колоски кубанской пшеницы за Свириным яром. Собрав немного колосков, мы должны были пройти расстояние около километра по абсолютно открытой местности до улицы Садовой на западной окраине села. В те времена между улицами Садовой и Пролетарской был оставлен прогон для скота. А два объездчика использовали это место как ловушку для детей, которые с таким трудом и страхом несли домой собранные колоски, чтобы спастись от голода. Нас поймали, а на следующий день вызвали в сельсовет. Там был председатель колхоза Окуняка из села Сотниковского и два милиционера. Он запретил милиционерам кричать на нас, спокойно расспросил, что несли, где собирали и отпустил по домам. Сегодня нам с подругой уже далеко за 80, но мы никак не можем вычеркнуть из памяти тот страшный день.
Досыта наелись хлеба мы лишь в 1948-ом . В пятый класс я пошла лишь осенью 1948-го. В 5-7-х классах училось только 35 человек. Семилетку окончила хорошо и в 1951-м поступила учиться в Благодарненское педагогическое училище. Во время учёбы жила в Благодарном на квартире. Первый год у тёти Даши — сестры отца, остальные три года — у бабушки Ивановны Сапожниковой. К учёбе относилась ответственно. После окончания педучилища вернулась в родное село Бурлацкое и 35 лет проработала в школе учителем начальных классов. Являюсь отличником народного просвещения, почётным гражданином села Бурлацкого. Вместе с мужем Андреем Фёдоровичем вырастили и воспитали двух дочерей — Зинаиду и Валентину.
Мой брат Саша родился 30 сентября 1930 года. В детстве мы с ним переболели всеми детскими болезнями, в том числе дизентерией и брюшным тифом. Как вообще выжили, до сих пор не понимаю. Трудиться он начал в 1942 году в неполных двенадцать лет. Сначала был плугатарем (погонщиком волов на пахоте), зимой спасал от немцев колхозное стадо коров в Щелкане. В четырнадцать сел на трактор и так до 67 лет с него «не слезал». Почётных грамот и благодарностей за ударный труд на благо страны у него не счесть, награждён многими медалями и орденом «Знак Почёта». Дважды был на ВДНХ. Вместе с женой вырастили и воспитали троих детей, 7 внуков и 9 правнуков. Ушёл из жизни в 2000 году. Занесён в книгу памяти села Бурлацкого.
Младший брат Виктор родился 25 марта 1937 года. Он тоже рано начал трудиться. Более полувека проработал в животноводстве. У него двое сыновей, внуки, правнуки.
Вместо послесловия
Сохранилась у Нины Михайловны Ефременко ещё одна фотография, датированная 1951 годом. На ней запечатлены учащиеся 7-го класса Бурлацкой школы. Всех их война лишила детства, но не силы духа. Они выжили в суровые годы военного лихолетья, выучились в тяжёлое послевоенное время, стали замечательными учителями, врачами, военными и всю свою жизнь трудились на благо родного Отечества.